КАРАВАН В ПУСТЫНЕ (zoriy: авторская статья)

Странное стечение обстоятельств – дальние моря и океаны порой оказываются ближе, чем ближайшая точка на карте, где заканчивается земля. Вот уже второй раз расстояние в 430 км для меня становится практически непреодолимо. Лет восемь назад ко мне в гости приехала семья из Москвы – и мы вместе собрались на море в Рыбаковку.

Отец семейства, впервые сев за руль одолженной у приятеля «Волги» - из Москвы в Донецк его кое-как довезли, а из Донецка уже забирал я. Но тут у нас две машины – и чтоб ситуацию держать под контролем – я ехал позади него.

Под Уманью у меня в стареньких «Жигулях» застучал двигатель. Нашли сервис, мастеров, - два дня и ночь с детьми провели в палатке. Подъезжая к Одессе, мой горе-водитель не уступил грузовику, отчего еще два дня тягали его старушку-«Волгу» по автостанциям, где вправляли двери. фары – и до Москвы он так и поехал без левого крыла.

Как мы тогда отдыхали на море, я не помню, но помню охвативший меня ужас – на обратном пути, проезжая ту же Умань, я вспомнил, что сумка с фотоаппаратом, документами и деньгами осталась километров за двести на подоконнике кафе, куда мы завернули перекусить.  Когда я часа через три, минуя грейдеры и экскаваторы стройки века – автобана «Киев- Одесса», с глазами навыкате, обливаясь холодным потом, продумывая каждое слово, которыми я буду объяснять боссу потерю только купленного им дорогущей на тот момент пятимегапиксельной камеры, - вошел в кафе – сумка преспокойно ждала меня на том же подоконнике – оказалось: кафе было для рабочих, обслуживающих дорогу, и целый день было закрыто перед обедом для второй смены…

Вспоминая эту историю, я снова ехал на Одессу. Вот, перед Уманью, эта автомастерская, где собирали под дождем тогда мой движок – интересно, работают еще там те ребята? – впрочем, я даже имен их не помню. Поворот на скоростную трассу: ремни, включенный ближний свет, - ни что не дало повод постовому остановить мой автопоезд. Жуткий встречный ветер, на термометре – нехарактерные для конца апреля 33 градусов тепла. Вокруг – бескрайние-бескрайние поля …

Вдруг на полном ходу от каравана отрывается колесо, огромный прицеп падает на раму, высекая металлом искры об асфальт. Чудом, остановив почти полуторатонную громадину, и удержав ее, несмотря на парусность, от переворота, я бросился вон из кабины догонять весело подскакивающее на скоростной полосе оторвавшееся колесо. Уже потом, анализируя, я содрогался от мысли, что могло бы быть, если бы его нагнал какой-нибудь «Мерседес», мчащийся обычно на этом участке с несусветной скоростью… Или, если б оно выскочило на встречную?...

Я обжег пальцы о расплавленный метал колесного диска, отверстия под болты были будто взорваны и вырваны «с мясом».

Намного позже, обсуждая с одноклубниками причины, от чего мог друг рассыпаться наружный подшипник ступицы, было выдвинуто множество вариантом – один из них, вполне вероятный, - диверсия, когда на стоянке могли чуть пооткручивать колесные гайки.

Навигатор показал от дома 220 км, а до конечной точки – 215. Слет караванеров, к которому я готовился последние полгода, ремонтируя и тюнингуя свой дом на колесах для меня, увы, заканчивался уже здесь и сейчас.

Но… Спасибо друзьям-одноклубникам – они наперебой орали в трубку, что праздник для меня никто не отменял и прислали за мной эвакуатор. Пять часов ожидания я пытался спать – но проносящиеся мимо фуры сбрасывали меня с кровати, пытался гулять – но нещадное солнце спалило мне шею и расплавило на тягаче кнопку аварийной сигнализации. Мимо меня проносились караваны, некоторые совсем издалека: из Эстонии, России, Польши, - каждый из них останавливался и предлагал помощь.

Водитель эвакуатора оказался весьма учтивым добрым парнишкой с сережкой в левом ухе – очевидно, в силу рода занятий, ему часто приходится иметь дело с людским несчастьем, транспортируя аварийные автомобили. Мы вместе, с горем пополам, полтора часа заталкивали караван на его старенький лафет, на котором он поместился с большим трудом.

— Жаль, хозяин уже двадцать лет не обновлял автопарк, - сетовал эвакуаторщик, - современные машины не помещаются, лебедка слабая, чуть какая поломка – вычитает из зарплаты. Он то и дело останавливался, подтягивая стропы. А на одном перекрестке мы купили сладких булочек: с творогом, маком и яблоком, - нигде не ел такой вкуснятины!

Ближе к полуночи прибыли на базу. Караванеры уже все оповещены, на чеку, - буквально на руках перенесли дом на песок. Сами поставили на лапы, подвели свет и воду, - я всего этого уже не видел – меня отпаивали холодной водкой и отмокали в не менее холодном море …

… Была у меня с детства мечта – проехаться вдоль кромки воды, по морскому песку, на велосипеде. Уж никак не думал, что вдруг ей удастся осуществиться – перевезти в стойке велик с караваном – сущий пустяк. Колеса увязали в мокром песке и напрочь выкидывали из седла на сухом. Счастливый, я одолел стихию метров на сто, затем повернул на базу.

Море сыграло свою роль. Несмотря на многообразие всего, что на земле, вдруг, когда оказываешься там, где она кончается, понимаешь все пропорции и масштабы, а также, диспропорции и масштабы наших мелочных устремлений. Как сказано в одной из японских притч – настоящий самурай только сидит на берегу моря, ожидая, когда оно само, на волнах, пронесет мимо труп его врага. У меня врагов нет – завистники и конформисты не в счет. Значит, я могу эту притчу толковать иначе: находясь на границе двух стихий, наблюдая за размеренностью и неизмеримостью неведомого мира, колышущегося у твоих ног, и так обманчиво ласкающего пятки вкрадчивой волной, ты можешь, наконец, дождаться, когда перед твоим внутренним взором проплывет отжившая и ненужная – можно сказать, умершая – часть тебя вчерашнего, до перемен, до нового витка, тебя еще злого, зависимого от дороги, от пустыни, по которой ты идешь или едешь, или по которой твой дом везут на лафете…

Но дом есть дом – и строить его – твоя обязанность. Помню, удивлялся, в глубине Египта все дома стоят недостроенные – согласно поверью, хозяин должен строить его всю жизнь, а когда достроит – умирает. С гайками я не дружу, но уныло побродить за друзьями, вызвавшимися мне помощь, по авторынку пришлось. Одесский колорит во всем. Как точно подметила наш экскурсовод – «дайте мне побыть одному – я хочу сходить на «Привоз». Ее экскурсия отличалась изысканным блеском ума – такие экскурсии я проглатывал в Израиле, когда в гидах перемешались филфак ленинского, МГИМО и ГИТИС. Впрочем, комплимент она восприняла довольно сухо, как должное.

Уезжал я на день позже всех. Непередаваемое состояние, когда кутерьма, визги детей, пьянки и бравирование дороговизной прибамбасов вмиг улетучились – и ты смог спокойно сварить себе кофе, подмигивая вечернему городу по правую сторону залива. Спасибо другу и организатору слета из Днепропетровска, благодаря нему, караван уже стоял на колесах, наутро остались последние штрихи. Так, в Одессе я нашел еще одного друга и познакомился с его прекрасной семьей. Он живет на берегу Куяльницкого лимана, и пока он подваривал стертое об асфальт ушко амортизатора, мы со старшим его сынишкой на  двух великах прокатились вниз, к лиману.

Всю дорогу мальчишка рассказывал, что его отец может собрать  и разобрать любую машину – и добавлял с пониманием: это же лучше заработать копейку, чем сидеть просто так? Умный воспитанный мальчик рассказал о младшем братишке, о цыганах, обитающих в этих местах, о том, как надо аккуратно приближаться к воде, чтоб не провалиться в целебные грязи.

Перед глазами простиралось огромная тихая водная гладь второго по величине пересоленного моря – его площадь почти 60 кв км. Здесь же – самая низкая точка Украины – минус пять метров от уровня моря. Всемирноизвестному израильскому чуду природы, лиман уступает по солености всего в несколько промилле. Теплая вязкая, как масло, вода, прогретая на солнышке нагоняет легкую рябь, а в инфракрасном спектре напоминает лунный пейзаж.

— Зря вы зашли в воду – теперь и ноги и шлепанцы у вас будут белыми, и отмыть их будет нелегко, - сочувственно прокричал мой маленький провожатый.

На обратном пути мы нагнали цыганских ребятишек. Мой пострел дал по педалям, а они, оглянувшись, словно почувствовав специфическое к себе отношение, еще долго провожали его во след улюлюканьем и свистом.

Караван был готов. Хозяйка нас покормила. Впереди предстоял путь домой.