Вы наверное помните мой хорал "Утро" для струнного оркестра, который вошёл в Три симфонические картины, написанные для дипломного экзамена по композиции в Академии? Недавно моя невестка, Людочка Файн, в качестве дирижёра, исполнила его на праздничном концерте в Штутгарте. (Ссылки на 1995-й и 2022-й гг. дам в комментариях).
Но мало кто знает, что этот хорал, в общем-то, на одну страничку партитуры, создавался больше десяти лет, буквально, с детства. Когда-то зимой 1990-91 гг., вдохновлённый купленным приятелем настоящим стейдж-пиано Рёдес (как пианино, только вместо струн - камертоны), уже будучи первокурсником Гнесинки, я, наконец, написал вторую половину этого хорала.
А вот первая сочинена, примерно, в 1982-83 гг, тогда я даже не учился ещё в музучилище.
Сегодня вдруг отчётливо вспомнил нашу четырёхкомнатную квартиру на Фрунзе, которую бабушка получила в 50 лет, проработав всю жизнь в военном госпитале. Они с дедом ещё, смеясь, переглядывались: видишь, - говорили они друг другу, - у нас теперь есть отдельная спальня, но она нам уже не нужна.
Впрочем, странно. Мне скоро тоже близится к пятидесяти, и спальня мне ой как ещё нужна, в том смысле, в котором они переглядывались, смеясь.
В одной из комнат, самой малюсенькой, стояло большое чёрное пианино "Украина", которое покупали ещё для моей мамы. Вот на нём, вечерами, иногда при свечах, я писал музыку. Мне было лет 10-11.
Так отчётливо помню то время! Наш тихий двор, угловая квартира. Ближе к ночи тишину нарушал только резкий звук трамвая, поворачивающего с Ворошилова возле Замостянского райисполкома. А если вслушаться в тишину, то слышны были мерные звуки товарных поездов, проносившихся мимо вокзала.
Сегодня посмотрел несколько интервью с Сильвестровым, украинским композитором-классиком. Из-за войны он покинул Киев с дочерью и внучкой, и перебрался в Берлин. Его называют маэстро тихих звуков. Главный месседж его творчества, как он сам говорит: мир переполнен лишними звуками! Катастрофически перегружен диссонансами.
...И я ужасно затосковал по себе тому, десятилетнему, в винницкой тишине сочинившему первую половину своего хорала. И по себе тому, восемнадцатилетнему, сочинившему вторую. И по себе тому, двадцатитрёхлетнему, услышавшему со сцены этот хорал в финале своей дипломной работы.
Собственно говоря, на этом тот молодой, подающий надежды, композитор и закончился...
Дальше предстояла шахматная партия под названием жизнь. Уже родился первый ребёнок. Страна развалилась. Стало как-то не до хоралов...
А сейчас уже поздно. Во-первых, нет той тишины, о которой говорил Сильвестров, чтобы расслышать в ней звуки новых хоралов. А во-вторых, шахматная партия не окончена - а до того момента в голове только и задачи, как правильно сделать ход конём...
А ещё я много сейчас хожу пешком. По ночам. У нас на Италии (район Варшавы) есть чудное озеро возле Салетинского собора. К слову, я-то был в Ля-Салетте, а насельники этой обители, похоже, нет. Не имеют ни малейшего представления, в честь чего назван их храм. Так вот, десятки тысяч шагов в день, до гула, до колод вместо ног, как ни странно, успокаивают и хоть немного настраивают на тишину. Что ли, забываешь на время обо всём том, что без перерыва фонит вокруг тебя, как старый ламповый усилитель...
