История одного полотна...

Эта картина - незаконченное полотно известного художника, Народного художника России, академика, члена-корреспондента Академии художеств РФ Андрея Андреевича Тутунова, моего большого давнего друга. Несмотря на свой возраст - маэстро исполнилось 81 год - это человек великой души, колоссального трудолюбия и неиссякаемого миролюбивого нрава...

... Я помню тот морозный декабрьский день 95-го... Мой старенький "Москвич-407", кряхтя, пробирался по заснеженному Приокско-Терасскому заповеднику к границе московской области - буквально, на край света! Там, за широкой греблей Оки начиналась Тульская область. А по эту сторону, между сосен, притаилась сонная деревушка Прилуки. Андрей Андреич купил здесь дачу в конце 40-х. И с тех пор, эта русская изба из массивного побуревшего бруса всегда звала его из роскошной столичной квартиры к себе, на пленер...

На первом этаже, кроме сеней, была небольшая кухня с русской печью, гостинная (изображена на картине) и две спальни. На второй этаж вела довольно крутая лестница, где над всей площадью дома располагалась большая мастерская: с тяжелыми станками, чинно стоящими у стены полотнами, аккуратно сложенными ящиками с красками, палитрами и мастихинами. Как и многие представители своей эпохи, Андрей Андреич практически не пользовался кистями - мастихин - вот орудие  тех, кто "смазал карту будня, плеснувши краску из стакана"  (В.Маяковский - прим. автора).

... Мы приехали только к вечеру... Мороз минус тридцать. Пританцовываем, чтобы согреться, открывая ворота, - печка в "Москвиче" - вещь весьма условная в такую стужу. Первым делом растопили печь. Никогда не забуду вкус поджаренной на "русском" (топленом) масле гречневой каши под рюмку водки! После ужина я уткнулся носом в какую-то книгу, а Андрей Андреич незаметно для меня примостившись в коридорчике, начал меня рисовать...

Я любил эти наши с ним вылазки из Москвы, из мира условностей, где, посещая выставку или салон, я чувствовал себя с ним рядом, как с ожившим идолом - расшаркивающийся бомонд разливал море лести. Он был с каждым на удивление приветлив, держа наготове шуточку или анекдот. Он обращался к каждому только ласкательным именем, - и не в силу своего возраста, а по-отцовски - приветливо и безхитросно. От него, члена Президиума Академии художеств, вершителя судеб, зависело очень многое...

Но это было все там, в другом мире - в Москве... Здесь же, среди заснеженных сосен, он надевал старую стеганную безрукавку поверх вымазанного масляными красками свитера, валенки без калош, - и с удовольствием отправлялся наверх, в мастерскую.

В один из таких дней, я смог его "поймать" фотоаппаратом.

После обеда мы обычно отправлялись гулять. Пройдя совсем немного между покосившихся хат мы выходили на широкий берег прекрасной тихой полноводной русской реки Ока. Когда-то, в 60-е, - вспоминал Андрей Андреич, по ней ходил небольшой кораблик, связывая единственной связью небольшие прибрежные деревушки.

Сколько раз я возвращался в эти места! Мои работы с этого дивного места стали победителями многих конкурсов, хранятся в разных музеях и частных коллекциях. Здесь особый сам воздух - даже солнце светит по-другому - масштабнее, более знаково, картинно...

Поднявшись метров триста вверх по течению, среди зарослей кустарника можно найти место, где в Оку втекает небольшая речка Лопасня. А ведь километров за 40 до этого места Лопасня и шире и полноводнее. На ней стоит стринный город Лопаснинск, где многие годы жил и работал один из горячо почитаемых мною А.П. Чехов.

А вечером мы устраивали чтения. Иногда я собирал разный старинный шлам в его доме и учился снимать натюрморты: бесхитросные, неуклюжие, из несочетаемых предметов. И все это было озарено невероятным спокойствием долгой русской зимы...