Вчера, 20 Сиван, во время казачьих погромов, была полностью вырезана еврейская община Немирова. И не только. Уже несколько веков в этот день соблюдают строгий пост скорби.
Вот, что написано на этом памятнике: "На этом месте захоронено три тысячи евреев, среди них и рабби Иехиэль Михл бен Элиэзер из Немирова, со всей округи. Погибли на святом огне. И их святость поднялась на лучах света ко Всевышнему . Выписка из разбитых скрижалей. Ты стоишь на святом возвышении. Да отомстит Всевышний за их кровь."
Фото: Владимир Мельник
Также прочтите этот текст, перепечатан с сайта lechaim.ru:
"Одной из таких почти забытых дат стал пост 20 сивана – некогда соблюдавшийся во многих восточноевропейских общинах, а сегодня известный, в сущности, только специалистам. Между тем, этот пост (как и другие подобные посты, ныне также почти забытые) был установлен в память о трагических событиях в истории ашкеназского еврейства – сначала западного, а затем и восточноевропейского.
Первоначально 20 сивана стало днем поста в Западной Европе, в память о трагических событиях, произошедших во французском Блуа – небольшом городке на берегу Луары, неподалеку от Орлеана. Как и почему это произошло, подробно описано средневековым еврейским хронистом рабби Эфраимом из Бонна (1132–1200). Весной 1171 года, незадолго до праздника Песах, некий еврей по имени Исаак бен Эльазар, проезжал верхом около реки. Так случилось, что в то же время слуга-христианин пошел к реке поить коня. Конь чего-то испугался и отскочил, а перепуганный слуга вернулся в город и рассказал, что видел, как еврей бросил в реку тело христианского мальчика. На основании этого обвинения местный правитель граф Теобальд, племянник короля Филиппа, повелел арестовать тридцать человек из местной еврейской общины.
Разумеется, никаких доказательств вины еврея у графа не было. Для проверки обвинения судьи прибегли к тогдашнему способу испытания водой: обвинителя-слугу бросили в огромную бочку, наполненную «святой» водой. Поскольку слуга не утонул, судьи решили, что он сказал правду. Тем не менее Теобальд был готов закрыть дело (конечно, за соответствующую мзду) и даже вступил в переговоры с общинами соседних городов, выясняя, сколько они согласны заплатить за спасение своих собратьев. Однако тут в дело вмешался некий священник-фанатик, и всякие «деловые» контакты на этом прекратились.
Кровавая развязка наступила 20 сивана. Обвиняемых признали виновными и приговорили к сожжению. Правда, им предложили спасти свою жизнь ценой отказа от веры предков. Однако евреи отвергли предложение креститься и тем самым получить помилование. И все тридцать восемь человек, среди которых было несколько известных знатоков Торы, были преданы огню. По словам рабби Эфраима, мужество осужденных потрясло даже христиан, говоривших друг другу: «Воистину, эти люди – святые».
Весть о трагедии в Блуа быстро облетела еврейские общины Западной Европы. И тогда, как пишет рабби Эфраим, евреи Прирейнской Германии, Франции и Англии единодушно объявили 20 сивана днем общественного поста. По некоторым сведениям, одним из инициаторов этого решения стал внук Раши, тосафист рабейну Там.
После того как евреи были изгнаны из Англии (1290 год) и Франции (1307 и 1391 годы, на этот раз окончательно), а на евреев Германии обрушилось множество новых бедствий (включая и обвинения в ритуальном убийстве), о трагедии в Блуа стали постепенно забывать. И о 20 сивана вспомнили только в XVII веке, после чудовищной бойни, которой подверглось украинское еврейство в годы казацкого восстания Хмельницкого.
В XVII веке королевская власть в Речи Посполитой постепенно теряла свое влияние. Полновластными хозяевами страны стали могущественные магнаты, владевшие огромными латифундиями по всей стране, в том числе и на Украине. Поэтому евреи могли селиться в восточных воеводствах лишь на условиях, удобных и выгодных панам. А те были готовы терпеть евреев преимущественно в роли посредников между собой и эксплуатируемым крестьянством. Проще говоря, за определенную сумму шляхтич сдавал мельницу, шинок или все имение в аренду какому-нибудь Янкелю, а тот уже должен был крутиться, чтобы выручить с арендуемой собственности деньги, которые позволили бы ему расплатиться с паном, и самому получить прибыль.
Много ли прибыли имел Янкель с такой аренды? Судя по бесчисленным еврейским историям о бедняге-арендаторе, которому нечем расплатиться с «парицем», не очень. Однако украинские крестьяне этого, разумеется, не знали. И одинаково ненавидели и пана, именем которого с них драли семь шкур, и его еврейского агента.
И если бы дело ограничивалось только эксплуатацией. Со школьной скамьи мы помним казака из гоголевского «Тараса Бульбы», который жаловался запорожцам, что «уже церкви святые теперь не наши, теперь у жидов они на аренде, если жиду вперед не заплатишь, то и обедни нельзя править». К сожалению, это не поклеп: в погоне за прибылью польские помещики сдавали в аренду не только свои имения, но и расположенные в них православные церкви (это также соответствовало официальной польской политике, направленной на то, чтобы максимально стеснить православную церковь, и тем самым побудить «восточных схизматиков» перейти в католичество или, на худой конец, в унию). Из-за этого классовая ненависть многократно усиливалась религиозной.
Еврейские и нееврейские источники единодушно свидетельствуют, что восстание Хмельницкого не было направлено именно против евреев. Казаки с одинаковой жестокостью расправлялись со всеми своими врагами: поляками, католическим духовенством, ополячившимися украинцами. Как писал рабби Натан Ганновер, очевидец ужасов хмельнитчины, «не существует на свете способа мучительного убийства, которого они <казаки> бы не применили; использовали все четыре вида казни: побивание камнями; сжигание; убиение и удушение... Так они поступали <с евреями> во всех местах, куда приходили; и то же самое делали с поляками, в особенности с ксендзами». Однако паны обычно были далеко и хорошо вооружены. Евреи же были рядом, безоружные и беззащитные. Поэтому именно они стали первыми жертвами восставшего казачества.
Историки расходятся в оценках масштаба бедствия, обрушившегося на украинских евреев. Обычно пишут о сотнях тысяч погибших. Современный иерусалимский исследователь Шауль Штампфер полагает, что эта цифра завышена: по его мнению, число убитых исчислялось десятками тысяч. Однако даже если верны его расчеты, это был страшный удар, подобного которому евреи не знали со времен изгнания из Испании.
Восставшие казаки не только убивали евреев, но и всячески глумились над их святынями: оскверняли синагоги, уничтожали священные книги и предметы. Как вспоминал Натан Ганновер, «библейские свитки <казаки> рвали на клочья и делали из них мешки и обувь; а ремнями для тфилин подвязывали сапоги, покрышки же их выбрасывали на улицу; священными книгами мостили улицы или изготовляли из них пыжи для ружей».
Первой еврейской жертвой, павшей от рук казаков Хмельницкого, стала община города Немирова. Мятежники овладели городом хитростью – подошли к нему под видом польского отряда и потребовали, чтобы их впустили в крепость. Обман удался, и мятежники ворвались в город, убивая евреев и поляков. По словам современника, в этот день было убито 8 тыс. евреев, в том числе прославленный раввин и знаток Торы «мудрый гаон рабби Йехиэль-Михл». Несколько сот человек, включая кантора и певчих, были убиты прямо в синагоге. После этого «злодеи и насильники, рыча, извлекали старинные и новые священные свитки, раздирали их в клочья, топтали их ногами, обратили в подстилку для скотины, делали из них обувь, называемую “пастлес”, и разное одеяние».
Когда кровавая буря немного улеглась, польские раввины решили установить пост в память о жертвах хмельнитчины. Некоторые из них, однако, колебались, вправе ли они вводить новые памятные даты. И тогда кто-то вспомнил, что общину Немирова уничтожили 20 сивана – именно в тот день, который в свое время уже объявили днем поста в память о трагедии в Блуа. Тогда было принято решение возобновить эту забытую традицию, на этот раз – в память о жертвах хмельнитчины.
По словам рабби Шабтая а-Коена, оставившего нам подробное описание гибели Немирова, Тульчина и некоторых других еврейских общин, решение вновь сделать 20 сивана днем поста принадлежало лично ему. При этом, по его словам, он руководствовался дополнительными соображениями: согласно предпринятым им вычислениям, 20 сивана никогда не выпадает на субботу, и, следовательно, этот пост никогда не придется переносить. Рабби Шабтай также создал специальные элегии и поминальные молитвы, предписав «читать их в этот день из года в год – вечно».
Пост 20 сивана соблюдался во многих восточноевропейских общинах еще в 30-х годах прошлого века. И лишь после второй мировой войны, когда на евреев обрушился удар, несравнимый ни с какими предшествующими бедствиями, эта традиция постепенно забылась.
Свой рассказ об ужасах хмельнитчины Шабтай а-Коен закончил страстной молитвой: «Да отомстит Г‑сподь за кровь Своих рабов, которая, словно вода, орошала камни и деревья. Отомсти за всех убитых в эти годы за Твое святое Имя: за праведных мучеников, за ученых и мудрых, за гаонов, вооруженных в доспехи учености, и раввинов, за канторов, служек, синагогальных певчих и за юношей и девушек, малых мальчиков и девочек, за почтенных учителей и их юных учеников». На наш взгляд, этими же словами можно закончить и нашу статью об одной из траурных дат еврейского календаря."
Комментариев нет:
Отправить комментарий