Размышление о матери. (zoriy: авторская статья)

... Среди небольшой тетрадки со множеством вложенных листков, я нашел один, особо привлекший мое внимание. Это был не обычный листок... Нотный...

На лицевой стороне подпись И. Лехтер, дата 18.08.70 г. - день ее рожденья. В этот день ей исполнилось 23 года... и посвящение:

Об этой музыке можно говорить разное. Но здесь важно настроение, а не интонация. Достаточно представить тихо звенящую ночь, белый цветущий сад, заливаемый мягкими волнами лунного света, контрасты белого и темного в саду, в комнате, через окно которой льется тот же фантастический полусвет. Все вокруг в каком-то чудном оцепенении плывет и парит на зыбких волнах призрачного сияния, поднимаясь все выше и выше, расстворяясь и исчезая в этом безшумном и всеобъемлющем экстазе застывшего лунного апофеоза.

Передо мной лежала единственная рукопись ее небольшого музыкального произведения. Я включил Ensoniq и начал играть... Произведение было несложным, но завораживало своей внутренней размеренной метрикой и неожиданной свежестью гармоний. Как профессиональный композитор, которого трудно чем-то удивить, я внутренне улыбнулся этой простой и бесхитросной музыке. Я проиграл его несколько раз для того, чтобы сделать аудиозапись для своего читателя. И что удивительно - с каждым разом оно завораживало меня все больше и больше... В этот момент я вел оживленную переписку и все мои респонденты были удивлены разительной перемене в моих ответах. когда я фактически двух слов связать уже не мог...

Потому как мыслями я был далеко... 1989-й год. Киевская консерватория. Строгий профессор долго молчал. Она пристально вглядывалась в его глаза, спрятанные за толстыми линзами в роговой оправе. "Пусть он скажет, что опусы ее сына ничего из себя не представляют, что нужно оставить эту дурацкую затею с композиторским факультетом, чтоб можно было вернуться домой и спокойно получить диплом пианиста!" Пауза затягивалась...

— Ему тут не место, - наконец произнес профессор.

Невольный вздох облегчения вырвался у нее из груди.

— Все, чего мы можем его научить - он уже и без нас умеет, - продолжал он, - у вас есть только один выход - вам надо ехать в Москву. Конечно же, если вы не хотите на корню зарубить талант вашего сына...

... Я помню тогда выражение ее глаз, ее настроение, помню - как понуро мы бродили по Киеву, ожидая вечерний поезд домой... Аргумент ее был железным. И сейчас, через 20 лет я отчетливо помню эту фразу:

— Зачем ты хочешь стать композитором?! Оставь эту дурацкую затею - все равно: лучше Моцарта ты не напишешь, а хуже Моцарта - никому не надо!

... Нет, я не послушал ее. Да и кто бы послушал мать в 17-летнем возрасте? Я добился своего. Параллельно с третьим курсом музучилища, чтоб не терять год - окончил школу рабочей молодежи, 12-й класс, преподавая параллельно детям, чтоб иметь возможность нанять дорогого репетитора для подготовки по теоретическим предметам. Мне завели трудовую книжку еще в 15. Теперь оставалась финишная прямая...

... Глава Приемной комиссии отказывалась принимать документы. Где это видано, чтоб в Гнесинскую академию, взрастившую не одну плеяду лучших музыкантов страны и даже мира, какие-то самонадеянные юнцы вместо диплома о среднем профессиональном образовании привозили аттестат об окончании школы рабочей молодежи?!

Но я был подготовлен к этому моменту и знал, как парировать:

— Почему Вы не задали этот вопрос молодому Араму Хачатуряну, который Вам привез точно такой же аттестат, и, указав на стоящую в углу виолончель, сказал, что хочет учиться играть на "этой большой скрипке"?!

... Конкурс был невероятным! На всего 4 проходных места более 50 заявлений. Элита общества. 11 вступительных экзаменов, сложнейший коллоквиум, когда ты сидишь за роялем, окруженный профессурой, имя каждого из них- легенда, и они тебя гоняют:

— А не сыграете ли вступление к Эгмонту?! А сколько опер Верди написал в молодом возрасте?! А в каком положении должна быть кулиса тромбона, чтоб сыграть вот этот пассаж?! А сыграйке-ка четырехголосным переходом по тональностям первой степени родства в рамках 4-х тактового периода модуляцию из до-мажора в фа-диез мажор!

Я знал все! Я не сдавался ни на пядь! Когда-то маму, в бытность ее поступления, спросили на коллоквиуме в Саратовской консерватории:

— Скажите-ка, вот Бетховен в таком-то месте такой-то сонаты написал мелодическую фразу так, а не иначе. Почему?!

На любые предположения экзаменатор только качал головой. Тогда мама в сердцах спросила:

— А что, может быть Бетховен с Вами посоветовался?!

Конечно - это был провал. Я тоже - унаследовал от матери- эту бескомпромиссность и прямоту. Также как и она, очень ранимо воспринимал малейшую шероховатость социума... Но сейчас не время для проигрыша! Памятую об этом, я держался до последнего. И вот наконец - каверзный вопрос - меня попросили назвать кого-нибудь из японских художников-графиков. Не моргнув и глазом, я выпалил первое пришедшее на ум словосочетание в стиле японского имени. И когда возникла напряженная пауза - обвел присутсующих удивленным взглядом: как, мол, вы не слыхали?! Совсем недавно выставка в Манеже прошла!..

Листая ее дневник, невольно начинаю понимать, что ее сложный характер, неуживчивость, ранимость, - все, что так бросалось в глаза, - следствие особо тонко настроенной души, очень чувствительной к малейшей фальше и лецемерию...

* * *

Бывает же в жизни такое,

Когда ничего не поймешь:

Зима вдруг чудится весною,

Весна же похожа на дождь.

-

И с каждою каплей больнее

Мне все ощущать ту весну,

Когда вместо радости дивной,

Приносит мне горечь одну.

-

Когда вместо счастья и света,

Меня поселяет во мрак.

И трудно тогда разобраться,

Кто друг тебе, а кто - враг.

-

Со мной говорят все с улыбкой,

С трудом подбирая слова,

А яд, словно дегтя капли,

Сползает у них с языка.

-

Быть может я ожибаюсь?!

Быть может кажется мне?!

Но трудно - как трудно! - сейчас мне

Привыкнуть к этой весне.

-

А может, все еще будет?!

А может, все впереди?

А может - это есть счастье?

И надо гордиться мне им?

-

А сердце, как ходики, бьется,

Решая проблему сию...

А вдруг мне оно не поможет?!

Поможет! Я верю ему!

-

18.04. 1969 г., И. Лехтер, 22 года

* * *

Ни твоей, ни своей, ничьей -

Никакой не хочу иронии.

Прятать боль под броней речей?!

Не нуждаюсь в их обороне я.

-

Если боль - так пускай болит,

Если радость - пусть греет, радуя.

Не к лицу нам, боясь обид

Жар души заменять прохладою.

-

Снег идет - он и бел, как снег.

Небо синее - значит синее,

Если смех - так не полусмех,

И никак уж не над святынею!

-

Я хочу прямой красоты,

Не лукавого обольщения.

Я хочу, чтоб заплакал ты

От восторга, от восхищения.

-

Как ни смейся, как не язви -

Это дело для всех сторонее.

Людям нужен лишь свет любви,

А не злой холодок иронии.

-

(Автор - Вера Звягинцева, стих был записан в ее дневниках и особо отмечен)

-------

... Последние 18 лет мы с матерью практически не виделись: она не приехала на мою свадьбу в 92-м в Москву. Оставшись без средств, студентом, - когда крупы в начале 90-х в магазинах в Москве продавали по карточкам (у постоянных жителей карточки были голубые, у временных - розовые), я подметал лестницу в своем институте, постоянно делая замечания Кобзону, стряхивающему пепел от сигарет мимо урны, аккомпанировал в балете, включал фонограммы в театре, - не гнушался никакой работой! Да и последние годы, живя от нас в 5-и минутах ходьбы, мама всего раз или два в жизни видела своих внуков...

... На ее похоронах я не плакал. Правда мне пришлось произнести двадцатиминутную речь - больше некому - и тогда рыдали все. Особенно удивлялись потом родственники, зная о наших отношениях. А я ничего не лгал - просто представил ее сложные детали в характере как трудность соприкосновения с миром яркого неординарного человека. Искренние сыновние чувства у меня вспыхнули только за 2 часа до ее смерти. Она много принесла мне боли, но великодушие ведь должно быть безграничным...

-

Ночью с 1 на 2 октября 2008 г. я сделал запись в дневнике о событиях 29 сентября:

-

... Через 2,5 часа после того, что врачи уныло вышли из реанимации, мы с братом поили папу лошадиными дозами конъяка. В это время, в 2 часа ночи в мою квартиру постучались. Жена встрепенулась, но подумала, что ей показалось. Но в эту минуту из соседней комнаты выскочил сынишка, и, открыв входную дверь, удивился, что за ней никого не оказалось...

Мама (в тонком плане) тихонько вошла, присела на край кровати и сказала, что переходить в вечность совсем не тяжело, что она ушла из больницы, чтоб не видеть суету. У нее был очень упокоенный вид. Они с женой еще немного посидели, и жена легла спать...

Утро похорон было пасмурное. Дождя не было, но тяжелые тучи нависли над городом. Народу пришло проститься человек 130. Когда я поцеловал маму в лоб - мои губы обожгло ледяным холодом - он долго еще оставался на моих губах, - я буквально почувствовал, что передо мной человека, его души, его огня, увы, нет (я и забыл о традиции целовать покойника в лоб через платок). Только использованное, пустое, никому не нужное тело. В этот миг вдруг вышло солнце...

Я не поверил своим ощущениям и приложил к голове руку, пытаясь хоть как-то вложить тепло в эту ледяную глыбу. (Холод был от того, что ее держали всю ночь в холодильнике). Но, увы, энергетический поток между живыми и неживыми был нарушен... В этот момент говорили прощальные формальные речи чиновники. Хотя после моих слов - они уже никем не воспринимались глубоко.

Интересно, оказывается Новый год по еврейскому календарю наступил именно в тот вечер, и когда взошла на небе первая звезда - мама преставилась...

Из Израиля позвонил 97-летний раввин и сказал, что когда Бог забирает душу в такой момент - она не стоит в очереди в рай. Я улыбнулся. Мне все-таки было многое не понятно. Но надо было что-то делать. Я не придерживаюсь иудейской традиции - я православный, но выказывать обрядоверие в присутствии всей еврейской родни, в т.ч. 89-летней бабушки было бы в высшей степени неуважением...

Что же делать?! На 3-й, 9-й и 40-й день душа, выйдя из оцепенения пройдет малые суды. Надо срочно ее сопровождать. Вечером, пришлось, обманным путем оставив папу и приоткрыв небольшую завесу происходящего брату, я поехал снова на кладбище... Темнело... Был изумительный теплый вечер - казалось, вовсе не было ни холода ни дождей. Я хотел взять с собой мирро или хотя бы елей, но домой заезжать не стал. Псалтирь была в машине. Я читал псалмы долго, до тех пор, пока совсем не наступила ночь - успел вычитать целых три кафизмы.

... Трудно поверить - я стоял в таком огненном столпе света - сердце разрывало на миллионы частей от едва уловимых вибраций, огромный ангел встал во всю ширь неба - я его не видел, скорее почувствовал, - ему поручили ее сопровождать...

За несколько дней до смерти мама помирилась с сестрой и братом, и искренне, рыдая, многократно просила прощения у меня (честно говоря, многое в жизни могло было быть построено иначе, если бы ни ее жесткий характер). Меня, правда, ее извинения смущали, - я отнекивался, а потом и вовсе ушел...

Но у нее было огромное желание жить! Причем настолько сильное, что ее практически вылечили от всего - она за 1,5 месяца пережила 4 операции, одну за другим убрали матку, селезенку и почку, - через 5 дней ее должны были выписывать. А причина смерти - маленький тромб попал в легкое - такое случается у миллионов людей, - врачи это называют смертью по причине старости - вот только старость и чувство времени у каждого приходит по-своему.

Ей пора было уходить... На светлой ноте расскаяния и примирения со всеми. Она могла, поправившись и вернувшись домой опять озлобиться - и тогда все ее страдания были бы напрасны...

Но откуда столько света?! Мне трудно было это понять. Явно, одной моей веры тут недостаточно. В беседе с братом я предположил, что многое в ее жизни было такое, - что она сама была рабом обстоятельств и как-бы, этим искупала и без того тяжелейшую чашу рода. Но мера исчерпалась и завеса снялась. То есть тот крест, который ей предстояло пронести - она пронесла...

В истории много примеров, когда человек, проживя, скажем, не совсем праведную жизнь, на смертном одре получал последнюю возможность к покаянию. Она этой возможностью воспользовалась...

... А брат все сетовал, что она так и не увидела его новорожденную дочку...

P.S. На фото - мама в молодости со своим отцом, моим дедом. Внизу - наигранная мною фонограмма единственного найденного музыкального произведения Ирины Лехтер (к сожалению, в блоге нет возможности разместить аудиозапись, поэтому использован формат видео).